Тёмным утром в окне у маленького мальчика разгремелась направленная усыпить тишина.
Бесцветные лучи выкачивали свет из помещения. Не был слышен смутный писк, напоминающий сирену то ли бурмашины, то ли турбины самолёта. Короткий, прерывистый, но не отчётливо слышный. Не действующий на дыхательные пути и откупорившый поры на коже, что аж волосы гладко шерстились на теле.
Малыш укутался над одеялом и, призакрыв глаза, чувствовал внутренними органами отодвигающуюся безопасноть. Выдыхал и вдыхал. Пытался вывести из себя. Лютое отторжение ко всему неясному заставляло наблюдать как-будто за чем-то публичным. Самобичивание вступает в мир с безумием. Известность отталкивает назад.
Привиделся прелестный шум:
— Я тебя слышу...