Приоткрыв тяжелую дверь балконной ложи большого зала, Михаил шагнул в дверной проем в надежде, что никто не заметит его получасового опоздания. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, он отыскал взглядом свободное место и, бесшумно спустившись на три ступеньки, молча скользнул на пустое сидение. Теперь, когда его глаза чуть больше привыкли к полумраку, он заметил, что зал полон людей – почти десять тысяч собралось под сень здания, являвшего собой образец архитектурного искусства. Он наклонился, неловко извернувшись, снял с себя мешковатую зеленую армейскую куртку и положил к себе на колени. Откинувшись на сиденье, он несколько поерзал, пытаясь примостить поудобнее свое долговязое тело. Наконец, устроившись, он потянулся было, чтобы снять с головы серую шерстяную кепи, но вместо этого еще ниже натянул ее на полные тоски глаза, оставив в беспорядке несколько прядей густых темных волос.
Михаил огляделся в поисках знакомых лиц. Но никого не увидел и поэтому впервые за все это время сосредоточился на главном объекте внимания – своем отце. Ему было достаточно услышать несколько слов, чтобы тут же понять, о чем эта проповедь, каково ее название, где прозвучат шутки, где печальные истории, где призыв к пожертвованиям и, само собой, заключение. Большую часть проповедей своего отца он знал наизусть, со временем в них мало что изменилось. И, похоже, они имели свой эффект – по приблизительной оценке Михаила, почти пятьсот человек вышли вперед, откликнувшись на призыв, многие уже приступили к заполнению анкет, в которых оставляют всю необходимую информацию. Многие не осознавали, что эта информация в будущем будет стоить им некоторого состояния, призывных писем и участия в рекламных акциях.
Наконец, в зале зажегся свет, Михаил взял куртку и последовал за толпой к выходу. Он уже добрался до лестницы, когда кто-то тронул его за плечо. Оглянувшись, он увидел рядом с собой Катрин. Она была личным ассистентом его отца.
– Рада видеть тебя, Михаил, – сказала она, улыбнувшись и, тем самым, продемонстрировав свои белоснежные, доведенные до совершенства зубы.
– Привет, Катрин, – ответил он, не выразив ни единой эмоции. Он остановился в ожидании инструкций.
– Михаил, твой отец очень хотел поужинать с тобой в своем клубе, но возникла необходимость провести несколько важных встреч по поводу предстоящей большой конференции и рекламной кампании книги. Ему приходится отменить планы на ужин. Он очень сожалеет. – Она лгала. – Но завтра в 11 утра вы можете встретиться на пару минут, если хочешь, – она держала свой ноутбук наготове, чтобы внести в расписание важную встречу отца и сына.
– Передай отцу, что мне очень жаль, но завтра у меня весь день занят, – он солгал и, быстро развернувшись, присоединился к толпе покидавших здание людей. На улице темнота окутывала покоем, помогая ему скрыть темноту в глубине души. Он сунул обе руки в карманы куртки, низко опустил голову и двинулся в темноте дальше.
Стоя в тускло освещенном подъезде, он потратил несколько минут на то, чтобы отыскать нужный ключ от квартиры, вставил его в замок, затем, медленно наклонившись вперед, прислонился лбом к двери и пару раз глубоко выдохнул. Михаил распахнул дверь и щелкнул выключателем – зажглась одинокая лампочка, свисавшая с потолка на грязно-белом проводе, и явила его глазам почти пустую комнату. Рядом с диваном на трех ножках, с кучей набросанных на спинку вещей, на деревянной корзине молчаливо стоял старый торшер. Грязная посуда была аккуратно составлена на кухонном столе рядом с раковиной, редко бывавшей в употреблении. На стене висел постер – фотография его отца во время проповеди перед самой большой толпой, когда-либо собиравшейся в их городе. Почти пятьдесят тысяч человек стоят и жадно впитывают каждое ничего не значащее слово.
Михаил медленно прошел к тому месту, где лежала его верная подруга, и сел рядом с ней. Он нежно обвил своими тонкими пальцами ее шею и поднял на руки безжизненное тело. Несколько аккордов – и звуки музыки тут же стали успокаивать его израненное сердце. Он играл в течение нескольких часов, как делал это каждый вечер в поисках хоть какого-то утешения. Но, по правде, независимо от того, как долго он играл, чувство неудачи, отчаяния и одиночества никогда не покидало его. Ему двадцать пять, и он все еще пытается загладить ошибки своей молодости, которые принесли столько унижения и позора всей семье. Пока он тихонько наигрывал мелодию, понемногу, как это случалось всякий раз, им начинало овладевать отчаяние. По его красивому лицу покатилась молчаливая слеза, тяжкое бремя неудач почти лишило его жизни. Иногда он сам страстно жаждал ее лишиться.
- Что вы узнали о Михаиле?
- Что вы узнали о отношениях Михаила со своим отцом? Как бы вы описали отношения между отцом и сыном?
- Как Михаил пытался справиться с ситуацией? Куда он «убегал», чтобы спастись от своих разочарований? Что вы делаете, чтобы справиться с трудностями?
Тетушка Таисья была большой женщиной. Не просто полной, любила она уточнить, а именно большой. Ей это в себе явно нравилось. Быть полным может каждый, но полнота вкупе с поистине гигантским ростом придавала ей особый статус. Огромные руки не оставляли возможности избежать ее хватки, пока она сама не решала отпустить человека. Она не верила в принятые в церковной среде вялые объятия или глупые объятия в форме буквы А, которые и объятиями-то не назовешь – так, проявление вежливости между двумя людьми, которые, в действительности, не хотят прикасаться друг к другу. В ее понимании объятия представляют собой настоящую лобовую атаку, крепкий обхват жертвы обеими руками и сдавливание до тех пор, пока глаза не полезут на лоб, и длятся эти объятия, что ж, пока она сама не решит, что достаточно.
«Когда ты кого-то обнимаешь, это должно что-то значить», – было ее высказыванием. У Тетушки Таисьи почти не было образования, она окончила шесть классов, а потом умер ее отец, и ей, как старшей из шести детей, пришлось пойти работать посудомойкой в кафе своего дяди. И сейчас, когда ей уже перевалило за шестьдесят, она все еще много работала каждый день, занимаясь кафе под названием «О том, о сем» и книжным магазином. То, чего она была лишена из-за отсутствия официального образования, с лихвой восполнили ее здравый рассудок и мощная интуиция.
Некоторых тяжелые жизненные испытания делают маленькими и ничтожными, робкими и пугливыми, но только не Тетушку Таисью, понятие «маленький» было вообще неприменимо к ней. Ее первый муж был никчемным, бесхребетным и тщедушным человеком. После пяти лет брака и рождения троих детей он исчез. Она никогда не утруждала себя его поисками. Второй муж подавал несколько больше надежд. Он был дьяконом церкви, которую она посещала крайне редко, и руководителем хора. К сожалению, с его любовью к чтению нот с листа могла сравниться лишь его любовь к женщинам, которые пели эти ноты! В конечном итоге он заарканил одну, младше его вдвое, и пока пытался выяснить, что же ему теперь делать со своим юным трофеем, Тетушка Таисья об этом узнала. Она выставила его за дверь, вернее, если быть точным, выбросила сквозь дверь. В ярости она не потрудилась ее открыть, прежде чем запустить своего, скоро ставшего бывшим, мужа головой о шаткую дверь. Ей потребовалось три попытки, чтобы выставить его окончательно, пока во время третьего толчка не сломались дверные петли и он аккуратно не вылетел и не приземлился на лестничной площадке. Он еще какое-то время полежал там, а затем уполз по коридору прочь из ее жизни.
Итак, в сорок два года она осталась одна, без гроша в кармане и с тремя детьми на руках. Она уже давно усвоила, что жизнь несправедлива, а те, кто ноет, жалуется и скулит, не изменят ее и на йоту. Таблетки горечи и бальзам жалости к самой себе не входили в состав ее домашней аптечки. Вместо этого она решила следовать за парнем, которого встретила в автобусе. Ее внимание привлекла смятая брошюрка, оставленная между сиденьями. Она развернула ее, посмотрела картинки и прочла простой текст на четырех маленьких страничках, заканчивавшийся двумя строчками молитвы. Дочитав до молитвы, она приостановилась. Она уже не помнила, когда в последний раз испытывала страх, этого просто не было в ее природе, но теперь она вдруг ощутила, что боится произнести вслух слова молитвы. Она почувствовала, что столкнулась с тем, что выходит за пределы ее собственного контроля. Но потом, хоть и сбивчиво, она прочла молитву, все еще не будучи уверенной в том, что делает.
С тех пор, вот уже больше двадцати лет, она старается следовать за тем человеком, которого встретила когда-то в автобусе. В иные годы ей это удавалось лучше, чем в другие, но в целом, она значительно выросла. С самого начала ей бросилось в глаза, что человек, за которым она шла, испытывал глубокую любовь ко всем больным, израненным, изгоям и одиноким странникам, и она делала то же. Те, кто встречался с Тетушкой Таисьей, уходили от нее, зная, что их принимают, любят и о них заботятся. Ее радушная улыбка и большие, лучистые, немного раскосые, темные глаза вкупе с ее честностью, в стиле «никакой ерунды, скажи все, как есть», в одно мгновение приносили больше исцеления, чем проповеди некоторых пасторов за всю их карьеру. Единственное, что в этой огромной смуглой женщине было больше, чем руки и ноги, грудь и бедра, так это ее душа и сердце.
- Что вы узнали о её личной жизни? Сделайте пересказ её истории, как запомнили.
- Что делает Тетушку Таисию такой неповторимой? Каковы ее сильные стороны? Каковы слабые?
- Как вы считаете, компетентна ли она быть наставником или душепопчителем?
Михаил откинулся назад на вращающемся стуле, заложил руки за голову, вытянул ноги на открытый ящик отполированного до блеска нового стола и устремил взгляд на офисный потолок. Он часто размышлял о том, получил ли он работу молодежного пастора, потому что его отец использовал свое влияние или потому что у него очень хорошо получалось то, чем он занимался. Ему нравилось руководить молодежной группой прославления, выступать с проповедями на местных мероприятиях, но самое большое удовольствие ему доставляло проводить время с молодежью, выслушивать их вопросы, переживания и проблемы. Он, несомненно, мог отождествлять себя с их неудачами и чувством вины и стыда.
У него только что закончилась встреча с Лизой. Она была одним из ключевых лидеров среди молодежи. Девятнадцати лет, она была энергичной, умной, талантливым оратором и потрясающе красивой. Михаилу было легко во время встречи поддерживать с ней зрительный контакт, поскольку смотреть на ее лицо было истинным наслаждением. Однако ее свободная блузка с глубоким декольте представляла собой иной, более соблазнительный объект для взгляда. Стараясь, насколько возможно, сконцентрироваться исключительно на области ее бровей, он обнаружил, что подсознательно его внимание, как по компасу, устремлялось к нижней области его периферического зрения.
Выглядывавшая из блузы гладкая кремовая кожа влекла его, как влечет пламя мотылька. Он подумал, было, о том, чтобы притвориться, что разглядывает ожерелье, но оказалось, что на шее у нее ничего не было. Тогда он приказал глазам смотреть на пятно на стене прямо за ее правым плечом. На пару секунд это помогло. Он осознанно пытался пленить всякое помышление, но в действительности, если его старания и притормозили несколько плотских мыслей, то большая их часть неслась со скоростью света к глубоким тайникам его сознания, воспаленного реактивным двигателем высококачественного тестостерона.
Ему не очень помогал ее рассказ с некоторыми подробностями о том, что она и несколько других людей из молодежи ведут активную сексуальную жизнь. Она спросила, есть ли в этом что-то неправильное, а затем напомнила ему о том, что у предыдущего пастора на протяжении десяти лет, пока он создавал большую успешную церковь, была любовная связь. Она назвала нескольких взрослых членов церкви, которые жили с кем-то, не регистрируя брак, и еще нескольких, которые были разведены и женаты второй раз. Разве это не так же плохо? Она спросила, почему ни о сексе, ни о других социальных проблемах никогда не говорится в церкви. В чем причина: в том, что церкви все равно, или в том, что сказать нечего? Она упомянула, что ее друзья жаждут честного, открытого диалога, а не лицемерия.
Остаток встречи прошел как в тумане, он даже не мог толком вспомнить, о чем говорил, кроме слов признательности и благодарности за ее честность. После того как она ушла, Михаил остался сидеть в оцепенении, на верхней губе выступила крошечная капелька пота, а желудок свело так, словно его стиснули клещами. Он прижал пальцы к вискам и до боли впился в них ногтями, причиняя себе физическую боль, чтобы хоть немного унять душевную агонию. Михаил просидел за столом довольно долго, на висках у него появились красные пятна. Наконец он вымученно произнес: «О Господи, мне нужна помощь».
- Кто была Лиза? Сколько ей было лет? И что из её характеристик вы узнали?
- Как называется тот тип вопросов и историй, который ставит душепопечителя в неловкое положение?
- Проанализируйте ситуацию, в которой оказались Михаил и Лиза.
а) Что бы вы посоветовали Михаилу с точки зрения Библии?
б) Какие границы, на ваш взгляд, должны существовать между наставником и наставляемым?
Через несколько дней, все еще потрясенный встречей с Лизой, Михаил сел в свою помятую хонду и направился в город. Как правило, большую часть книг для себя он заказывал через Интернет, но сейчас ему некогда было ждать, пока их доставят, помощь нужна была срочно. Кроме того, ему хотелось увидеть и почувствовать книги в руках. Прочитав несколько абзацев, чтобы увидеть, как автор излагает свои мысли, он достаточно быстро мог определить, представляет ли данная книга для него какой-либо интерес. Он просматривал содержание, чтобы убедиться, что там есть интересующие его темы, и приложение, чтобы увидеть, насколько легко можно ориентироваться в книге. Но больше всего ему нравилось чувствовать в руках новые книги. Недалеко от его университета был хороший книжный магазин и кофейня, поэтому он прямиком отправился в кафе «О том, о сем».
Он был мало знаком с его владелицей, все звали ее Тетушкой Таисьей, словно «Тетушка» было ее именем, но, насколько он помнил, это очень шло большой смуглой, весьма умной и чрезвычайно дружелюбной особе. Как только он вошел в двери кафе «О том, о сем», запах черного жареного колумбийского кофе окутал его. У него было пристрастие к хорошему крепкому кофе, он сглотнул слюну и остановился в одиночестве за стойкой. Какое-то время он понаблюдал за паром, исходящим от кофеварки эспрессо, а затем стал рассматривать меню на стене над мойкой.
– Сейчас я к вам подойду.
Голос прозвучал из книжного раздела с другого конца магазина. Большая хорошо освещенная комната с шестью рядами стеллажей, заполненных книгами, расставленными по тематике в ожидании того, чтобы быть востребованными.
– Не торопитесь, – закричал Михаил из-за стойки в сторону другого конца комнаты.
Он услышал звук передвигаемой по полу картонной коробки, а затем расставляемых по своим местам книг. Неожиданно из-за самого дальнего от Михаила стеллажа выглянуло большое темное лицо, он увидел белки глаз и огромные длинные серьги, прежде чем заметил озарившую комнату широкую улыбку. Тетушка Таисья направилась к Михаилу. «Хорошо, что проходы такие широкие», – подумал он, наблюдая за тем, как она шла, переваливаясь из стороны в сторону, подобно счастливому моржу, возвращающемуся домой.
– Давненько тебя не видела, – сказала она, приблизившись достаточно, чтобы узнать Михаила.
– Сними-ка шляпу да дай мне хорошенечко тебя разглядеть.
Формально это не было приказом, но поскольку прозвучало из уст женщины, почти на двадцать сантиметров выше и почти на сто килограмм тяжелее, Михаил подчинился.
Он стянул с головы серую шерстяную кепи, и его длинные густые темные волосы рассыпались по плечам и лицу. Он даже не попытался убрать спутавшуюся прядь волос, закрывавшую верхнюю часть его лица.
Тетушка Таисья тут же наклонилась через стойку и своими огромными руками аккуратно убрала волосы с его лица. От ее прикосновения Михаила охватил внутренний трепет, это прикосновение было вовсе не чувственным, а заботливым и одновременно дарящим тепло и внушающим страх. С тех пор как кто-то прикасался к его лицу последний раз, прошло очень много времени.
– Дай-ка мне хорошенечко взглянуть на тебя, – спокойно произнесла тетушка Таисья.
Она наклонилась ближе и посмотрела ему прямо в глаза, а затем неторопливо оглядела его, как покупатель на рынке домашних животных разглядывает свою покупку. Его по-мальчишески привлекательное лицо покраснело под таким пристальным разглядыванием.
Михаил поднял голову, чтобы взглянуть в ее лицо, и увидел в угольно-черных глазах свое отражение. Он заметил, что в ее волосах больше седины, чем раньше. Михаил чувствовал себя немного неловко, в то время как ее глаза продолжали оценивать его словно через рентген, по всей видимости, проникая сквозь поверхность его кожи к самым глубинным уголкам его сердца. В конце концов Михаил опустил взгляд и голову и стал смотреть на поверхность стойки.
– Как тебя зовут, сын? – спросила она.
– Михаил, – тихо ответил он.
– У тебя есть фамилия? – настаивала она.
Михаил переступил с ноги на ногу и сказал:
– Я был здесь несколько раз пару лет назад. Вы помогли мне найти книгу для курсовой, которую я писал в университете.
Тетушка Таисья все еще не освободила его от своего пристального взгляда.
Наконец она отклонилась назад и сказала:
– Чем могу помочь?
– Будьте добры, эспрессо, двойное, пожалуйста.
Он ответил, все еще не чувствуя себя готовым окинуть ее взглядом полностью. А движения большой женщины, Тетушки Таисьи, удивительно напоминали движения кошки. Каждое движение ее рук было быстрым, точным и сильным. Она безо всякого усилия приготовила двойной эспрессо и поставила на стойку маленькую белую фарфоровую чашку без ручки. Михаил заметил на ней полустертые синие буквы, свидетельствующие о том, что это действительно было кафе «О том, о сем». В благодарный нос ударил знакомый аромат, и в предвкушении горького вкуса чистого кофеина Михаил облизнул губы.
– Ищешь книгу? – спросила Тетушка Таисья через плечо, убирая из фильтра кофейный осадок.
– Нет, – быстро ответил Михаил в надежде, что ему удастся походить вдоль книжных стеллажей незамеченным. – Ну, на самом деле, да, то есть, почти, – он запнулся.
Тетушка Таисья развернулась, оперлась своими большими руками на поверхность стойки и наклонилась вперед. У нее была врожденная способность поднимать одну бровь независимо от другой. Этим простым выражением лица она без единого слова задала бесчисленное количество вопросов. Она продолжала вопросительно смотреть на него в ожидании ответа.
– Да, я действительно ищу парочку книг для друга, которому, наверное, нужна или, может быть, интересна некоторая информация, чтобы помочь ему разобраться с вопросом, который, возможно, важен, а, может быть, и нет. Но я уверен, что смогу найти их самостоятельно.
Он вновь запнулся, мгновенно осознав, что одурачить ему никого не удалось.
Тетушка Таисья подняла свое крупное лицо к небу и разразилась грудным кудахтающим смехом, от которого затряслось все ее тело.
– Михаил, просто трогательно, насколько ты никудышный лжец, – хохотала она.
Сперва Михаила это задело, он решил, что она просто насмехается над ним, но одного взгляда в ее сияющие глаза было достаточно, чтобы понять, что это был добрый смех. На его лице появилась смущенная улыбка признания, и он кивнул головой.
– Так какая же помощь требуется твоему «другу»? – спросила Тетушка Таисья, продолжая улыбаться.
– Возможно, книга на тему, или имеющая отношение, но не слишком подробная и, естественно, без картинок и все такое, – он прервался и оглянулся в поисках ближайшего выхода, голос смолк.
Тетушка Таисья не сделала ни единого движения. Ей было забавно наблюдать за очевидной неловкостью Михаила.
– Что ж, какова тема? – требовательно спросила она, прекрасно понимая, о какой теме идет речь.
– Честно говоря, – тут он снова запнулся. – Честно говоря, – произнес он громче и прочистил горло, – это было связано, ну, наверное, и сейчас связано, ну, вы знаете... с сексом.
Последнее слово он смог выговорить лишь шепотом.
Тетушка Таисья слышала его прекрасно, но сделала вид, что не расслышала главного.
– Извини, какое было последнее слово, а то мой слух уже не тот?
Ее губы выражали притворную серьезность, в то время как в ее глазах все еще плясали искорки.
– Секс, – сказал немного громче Михаил.
– Секс, – повторила Тетушка Таисья достаточно громко, чтобы на расстоянии пары кварталов это слово услышал каждый.
– Секс, – сказала она еще раз, словно ей нравился сам звук этого слова. – Ну, эта тема кого хочешь взбудоражит.
Михаил оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что никто не зашел в магазин и не остановился на улице, глядя на него в окно. Он чувствовал себя крайне неуютно и неловко.
– Хорошо, что конкретно ты ищешь? – Тетушка Таисья продолжала игнорировать краску, залившую все его лицо.
– Я прочла большую часть книг по данной теме в этом магазине, на самом деле, в некоторых я просто разглядывала картинки, – она шутила.
– Я несу служение молодежного пастора, и девушка, которая со мной работает, сказала мне, что она и несколько других людей в молодежи ведут сексуально активный образ жизни. Она хотела знать, что я думаю по этому поводу. – И он рассказал о своей встрече с Лизой.
– Звучит как готовый рецепт катастрофы. Привлекательный молодой человек, у которого от гормонов глаза на лоб лезут, беседует с хорошенькой девушкой о ее сексуальной жизни. Тебе стоит прямо сейчас прекратить заниматься этой ерундой, или тебе придется искать нечто посерьезней, чем книги.
Михаил поднял на нее глаза – улыбка исчезла с лица Тетушки Таисьи, пристальный взгляд, направленный на него, стал жестким и напряженным, и все-таки выражал любовь.
Тетушка Таисья повернулась, дошла до середины одного из стеллажей и остановилась. Она помахала Михаилу рукой, приглашая подойти. Он неторопливо двинулся к ней, все еще держа кепи в руках, не будучи уверен насчет безопасности водворения ее на место.
– Здесь основной раздел, который, скорее всего, будет наиболее интересен твоему «другу». Сомневаюсь, что главное, что нужно твоему «другу» – это книга о сексе. Так что посмотри вот здесь, – она махнула рукой, большей, чем нога Михаила.
– Вы что-нибудь порекомендуете? – спросил Михаил, проводя рукой по стоявшим ближе к нему книгам.
– Вот от этого раздела тебе лучше держаться подальше, – показала она кивком головы. – Это, что называется, христианская пыль, много слов и минимум содержания. В основном, популярная психология с несколькими отрывками из Писания, обычно вырванными из контекста и разбросанными то там, то здесь, чтобы произвести впечатление христианской литературы. Но это не то.
– Вот то, о чем я говорю, – она протянула руку, достала с полки одну книгу и помахала ею в воздухе. – Рассказывается о том, как потерять десять килограмм веса для Иисуса. Да ладно, я могу потерять десять килограмм в перерыве между обедом и ужином. Не думаю, что Иисусу это на самом деле так важно. А вот это книга о том, как сохранить романтику в браке, встречая мужа с работы в эротичном белье. Я как-то это испробовала, думала, муж с работы возвращается. Оказалось – почтальон, напугала его до полусмерти, – она издала короткий смешок, но детали предпочла опустить.
– А теперь, если ты настроен серьезно, – продолжала она, – просмотри этот раздел. Эти авторы – хорошие специалисты, понимающие всю сложность человеческой сущности. Все они обученные психологи, психиатры и врачи, в то же время верующие люди. Вот это не пыль.
Михаил стоял, не двигаясь, рассматривая заголовки и мечтая о том, чтобы остаться одному. Тетушка Таисья медленно прошла к рабочему столу, села на стул, взяла наполовину прочитанную книгу и углубилась в чтение.
Прошло более получаса. За это время Михаил выбрал четыре книги, показавшиеся ему наиболее интересными. Он подошел к Тетушке Таисье и выложил книги перед ней на стол.
Она взяла их одну за другой и отметила для себя заголовки и цену. Одна книга была о том, как справиться с неудачами, другая – о личных границах, еще одна – о стыде и вине, и последняя – о понимании депрессии. Ни одна из них не касалась секса.
Складывая книги в пакет от кафе «О том, о сем», она посмотрела на Михаила и сказала:
– Послушай, Михаил, это чтение не из легких и, боюсь, тут не так много картинок. Эти парни не разбивают весь процесс на пять легких безболезненных шагов. О нет, они выложат всю правду на стол и заставят тебя с ней бороться, пока ты со всем не разберешься. Так что легко не сдавайся.
Михаил поблагодарил Тетушку Таисью, взял пакет с книгами и пошел к машине. По пути в офис он размышлял над своей более чем необычной встречей с Тетушкой Таисьей. В каком-то смысле, он хотел бы, чтобы каждый христианин мог быть настолько же честным и открытым. Ему хотелось бы самому быть способным на такую честность и открытость. Он не мог понять, что так привлекло его в этой женщине. Она обладала несомненным умом, замечательным чувством юмора и способностью успокаивать одним своим присутствием, но было в ней и нечто большее. Он уже почти подъезжал к церкви, когда его, наконец, осенило: она позволила ему чувствовать себя с ней безопасно.
Тетушка Таисья наблюдала за тем, как Михаил выходил из магазина. Частичка ее материнского сердца ушла вместе с ним, таким приятным и таким печальным молодым человеком, таким испуганным, таким одиноким, таким абсолютно потерянным на своем жизненном пути. Она знала, что могла бы помочь ему найти свой путь, но она знала также, что он должен сделать первый шаг. Если бы она стала преследовать его, ничего доброго не вышло бы, может быть, когда он будет готов разобраться со своей болью и с правдой, он вернется.
- Как тетушка Таисья распознала, что Михаил лгал, когда говорил, что его другу нужна книга?
- Какое ценное качество Михаил обнаружил в тетушке Таисье?
- Что приемлемо или неприемлемо для вас в манере тетушки Таисьи вести душепопечение?
Прошел почти месяц, прежде чем Тетушка Таисья увидела Михаила вновь. Она мыла посуду после довольно большого наплыва утренних посетителей, когда услышала за спиной звук открывшейся двери и почувствовала свежее весеннее дуновение ветра. Она оглянулась и увидела стоявшего за прилавком Михаила, опиравшегося на спинку одного из высоких черных стульев. Казалось, что его широкая улыбка озарила светом всю комнату.
– Могу ли я надеяться на чашечку двойного эспрессо? – спросил он звонким голосом.
– О, думаю, у меня найдется время приготовить ее для тебя, – сказала Тетушка Таисья, повернувшись и наградив Михаила долгим взглядом.
Он выглядел иначе. Во-первых, на нем не было шерстяного кепи, волосы были подстрижены короче. Теперь, когда на улице потеплело, он был одет в рубашку с короткими рукавами, и она впервые заметила у него на руках татуировку. Но больше всего ей бросилось в глаза то, что в выражении его лица и в глазах стало меньше печали.
– Давненько не виделись, – сказала Тетушка Таисья, сделав пару шагов к стойке. Она наклонилась и взглянула на него поближе, но ничего не сказала.
– Хочу поблагодарить вас за те книги, что вы мне порекомендовали. Они попали мне в руки в самый нужный момент и очень помогли кое в чем разобраться, – сказал Михаил приятным, уверенным голосом.
– Хорошо, – ответила Тетушка Таисья и отвернулась, чтобы приготовить ему кофе. Она поставила эспрессо на стойку перед Михаилом, сложила руки на груди и застыла в ожидании.
Михаил сделал большой глоток черной жидкости и, закрыв глаза, смаковал горько-сладкий вкус. Затем он прямо посмотрел Тетушке Таисье в глаза и сказал:
– Тетушка Таисья, это очень-очень хорошие книги, они дали мне ответ на многие вопросы и помогли разобраться со многими вещами, которые я уже когда-то похоронил, но...
Он помедлил, сделал еще глоток кофе, опустил глаза и продолжил:
– Как вы думаете... ну, если вы не очень заняты, хотя, скорее всего, это именно так, так что я понимаю, но если все-таки нет, то, может быть, мы могли бы встретиться и поговорить об этих книгах? – выпалил он, наконец.
Тетушка Таисья немного отклонилась назад и улыбнулась:
– Думаю, у меня найдется время. Ты жаворонок или сова? – спросила она без всякой паузы.
– Определенно сова, – с энтузиазмом откликнулся Михаил.
– Отлично, – промолвила Тетушка Таисья, – тогда будем встречаться в 7 утра по вторникам.
– Но я же сказал, что я сова, а не жаворонок, – запротестовал Михаил.
Тетушка Таисья ничего не сказала, только посмотрела Михаилу прямо в глаза и приподняла бровь, задавая свой вопрос без слов.
Михаил застонал и улыбнулся одновременно и согласился встретиться с Тетушкой Таисьей в следующий вторник утром.
- Что из языка тела собеседников вы запомнили из этой истории?
- По какой причине тетушка Таисья предложила встречаться рано по утрам?
На следующей неделе Михаил завел три будильника на 6.30 в надежде услышать хотя бы один из них. И действительно после беспокойного сна он услышал самый громкий звонок будильника в другом конце комнаты. Пока он добрался до него, около кровати зазвенел второй. В тот момент, когда Михаил пытался его выключить в темноте, третий, оставленный в ванной комнате, внес свой вклад в общий хаос. В конце концов, ему удалось заставить их все замолчать и просто сесть на кровати. Он испытывал жуткое искушение лечь обратно и уснуть снова. Но он этого не сделал.
Когда он открыл дверь кафе «О том, о сем», Тетушка Таисья уже приготовила ему кофе и сидела за стойкой. На окне висела табличка ЗАКРЫТО. Она знаком предложила ему присоединяться и села за маленький круглый столик недалеко от книжных стеллажей, за которым его ждал мягкий комфортный стул. Он стоял напротив того места, где сидела Тетушка Таисья, достаточно близко к ней, чтобы она могла видеть собеседника, и достаточно далеко, чтобы он чувствовал себя на безопасном расстоянии.
– Итак, Михаил, какую из книг ты хотел бы обсудить? – спросила Тетушка Таисья своим низким успокаивающим голосом, после того как он сел.
– На самом деле мне нужна ваша помощь не столько в понимании книг, сколько в их применении, – начал он.
– Например? – спросила она, кивая головой, давая знать, чтобы он продолжал.
– Я смог разобраться в том, что воспринимать свою жизнь в темном свете меня заставляет чувство вины и стыда, но на этом я застрял. Я не знаю, что делать дальше, – сказал он, поднося чашку к губам.
– Ты знаешь, по какому поводу испытываешь вину и стыд? – испытующе посмотрела она на него.
Неожиданно Михаил почувствовал себя крайне неуютно, он поерзал на стуле и посмотрел на дверь. Хотя он каком-то смысле уже прокрутил все это в голове и не боялся ничего говорить, но теперь, в присутствии Тетушки Таисьи, уже не был уверен в том, что это была хорошая мысль. Тетушка Таисья ничего не говорила, она просто ждала.
После продолжительного молчания Тетушка Таисья сказала:
– Михаил, я знаю, что тебе тяжело об этом говорить. Но я хочу, чтобы ты знал, что я здесь не для того, чтобы судить тебя или твои поступки. Я здесь, чтобы быть для тебя спутником в этом путешествии. Нам всем нужен кто-то, кто пройдет с нами какую-то часть нашего жизненного пути. Кто-то, кто уже прошел дальше, чем мы, и может помочь нам понять, откуда и куда мы идем.
Михаил глубоко вздохнул, взглянул на Тетушку Таисью и решил рискнуть:
– Когда мне было восемнадцать, а моей девушке семнадцать, она забеременела. Из-за высокой репутации моего отца в церкви и в стране, он запретил кому-либо об этом говорить. Он хорошо заплатил ее семье за молчание, и мне навсегда запретили видеть ее или сына. Сейчас ему уже семь лет, а я так ни разу его и не видел, – неожиданно на лице Михаила отразилась глубокая печаль, словно на него опустилась летняя грозовая туча. Он замолчал.
– Как звали твою девушку? – участливо спросила Тетушка Таисья.
– Диана, – ответил Михаил.
Тут Тетушка Таисья впервые поняла, кто такой Михаил, – старший сын одного из самых известных евангелистов в стране. Городская церковная семья была слишком мала, а фабрика сплетен слишком расторопной, чтобы информация о грехе Михаила и Дианы не распространилась по округе. И хотя она никогда не слышала имен, она знала об этой истории.
- Какой важный вопрос задала тетушка Таисья Михаилу?
- Как тетушка Таисья внушила Михаилу мысль, чтобы тот смог ей доверять?
– Михаил, для тебя это очень тяжелое бремя, особенно то, что ты не можешь об этом говорить. Любой человек, семья или церковь больны ровно настолько, насколько болезненны их тайны. Именно поэтому Бог требует, чтобы мы были людьми света. Благодаря тьме, грех становится гнойной раной, и вынести его на свет – единственный путь исцеления.
Ее голос был удивительно спокойным и теплым. Михаил ощущал с ее стороны сострадание и любовь.
– Когда я была юной девушкой, сразу же после того как умер мой отец, я переехала и стала жить и работать у своего дяди. Днем я была его рабой в ресторане, хозяином которого он был, а ночью – его секс-рабыней. Меня настолько переполнял стыд, что я никому не могла об этом рассказать. Я была уверена, что каким-то образом сама в этом виновата. Только уже взрослой, я осознала, куда уходят корни моей депрессии, гнева и высокого давления, – вспоминая о своей боли и совершенном насилии, Тетушка Таисья смотрела Михаилу прямо в глаза.
Разумом Михаил и раньше понимал, что не является единственным, кто пережил неудачу и стыд, но, услышав историю Тетушки Таисьи, он тут же ощутил поддержку, а не отвержение. Впервые за много лет в темноте начал проявляться смутный лучик надежды, подобно первым лучам, возвещающим о восходе солнца. Они проговорили около часа. Тетушка Таисья просила его честно взглянуть на свою жизнь, ничего не скрывать и честно оценить свои взаимоотношения с отцом, матерью, родственниками и церковью. Также она сказала, что на следующую встречу ему необходимо подготовить так называемые «жизненные сообщения» – те сообщения, которые он получал, вербально или невербально, от своих родителей, семьи, учителей, пасторов и церкви.
– А как я узнаю, каковы мои жизненные сообщения? – спросил Михаил, вставая и собираясь уходить.
– На самом деле это не так уж сложно, – сказала Тетушка Таисья, взяв его чашку и направившись к мойке. – Что ты говоришь себе, когда делаешь что-то совершенно неразумное, или совершаешь нелепую ошибку, или говоришь какую-нибудь глупость? Зачастую это те самые сообщения, которые ты впитал в себя.
– О, нет, – притворно простонал шокированный Михаил и нервно улыбнулся, – кажется, у меня проблемы серьезнее, чем я подозревал, все это выглядит невесело.
– Что, настолько плохо? – спросила Тетушка Таисья через плечо, профессионально вымывая его чашку. – Просто помни, Михаил, суть не в том, какое это сообщение, а в том, чтобы знать его.
– Тетушка Таисья, вы уверены, что раскапывать прошлое так необходимо, разве нельзя разобраться с тем, где мы сейчас, и просто пойти вперед? – умоляюще протянул Михаил.
– Бог имеет дело только с правдой, Михаил, а не с фантазиями; нас освобождает именно истина, а не какое-то чудодейственное средство, истина в буквальном смысле приносит нам свободу. До тех пор пока мы не будем готовы честно взглянуть в лицо каждому болезненному событию из своего прошлого и пролить на него свет истины, исцеление никогда не наступит, никогда. Нам свойственно все покрывать, особенно в церкви, поскольку почему-то именно там предполагается, что мы совершенны; а поскольку никто не совершенен, мы притворяемся. Именно поэтому наша церковь такая же больная, как и наша культура. Так что да, ты должен вернуться назад и оценить свое прошлое, не для того чтобы погрязнуть в жалости к самому себе, но ради того чтобы обнажить истину, реальность жизни, и честно с ней разобраться. Она повернулась и, вытирая руки о светло-голубое полотенце, подошла к Михаилу.
– А теперь давай, иди, выполняй свое задание, а мне нужно заниматься делом, – она тихонько положила руку ему на плечо и какое-то время держала его. – Михаил, все будет хорошо, поверь мне, мы пройдем через это вместе.
- Какой тип истории рассказал тетушка Таисья Михаилу, когда поделилась своей болью?
- Что делает Таисью способной сострадать?
- Как вы поняли, «жизненные сообщения» это жизненные заповеди. Как тетушка Таисья советует их распознать? Почему она дала ему время на обнаружение жизненных заповедей?
Подойдя к двери, Михаил обернулся и сказал:
– Спасибо, Тетушка Таисья, я постараюсь сделать все, чтобы быть честным. Должен признаться, мне страшновато, я на незнакомой территории, – он улыбнулся, помахал на прощание рукой, открыл дверь и вышел на теплый утренний воздух.
Михаил чувствовал себя так, словно побывал на приеме у стоматолога: его пугала перспектива вернуться сюда снова, но он уже чувствовал легкость и радость от того, что впервые кому-то рассказал свою самую глубокую, самую темную тайну и ощутил понимание, а не осуждение, надежду, а не отчаяние, и принятие, а не отвержение. «Может быть, надежда действительно есть», – подумал он про себя, открывая дверь машины со следами вмятин.
В следующий вторник, пока Михаил ждал автобус, лил дождь. Машина не завелась, и он опоздал. Последние два квартала до кафе он бежал и ввалился в дверь, дыша, словно боксер на последнем раунде. Тетушка Таисья сидела в своем кресле у стола и читала, его остывший кофе стоял на стойке. Тетушка Таисья взглянула на него в тот момент, когда он торопливо закрывал дверь, чтобы внутрь не попал дождь.
Михаил чувствовал себя ужасно, он терпеть не мог опаздывать и не знал, рассердится на него Тетушка Таисья или нет.
– Ради Бога, простите за опоздание, Тетушка Таисья, – сказал он, с трудом переводя дыхание. Он быстро пошел к ее креслу, но заметил холодный кофе на другом конце стойки и направился, было, за ним.
– Кофе уже остыл, – заметила Тетушка Таисья, вставая с кресла. – Я приготовлю новый, горячий, – дружелюбно добавила она.
– Ой, это совершенно необязательно, – возразил Михаил, протягивая руку, чтобы взять чашку, но тут на его запястье легла большая смуглая рука, дав понять, что сейчас не время отказываться. Он взглянул в добродушное лицо Тетушки Таисьи, и все его страхи улетучились. Она не сказала ни слова, но выражение любви, участия и понимания на ее лице каким-то образом внушило Михаилу уверенность в том, что все в порядке. Она протянула ему полотенце и мягко усадила в кресло.
– Высохни, прежде чем подхватить простуду. Михаил, ты заслуживаешь чашечки свежего, горячего и самого лучшего кофе, мне доставляет радость готовить его для тебя, так что не устраивай себе головомойку по поводу опоздания. Поверь мне, если тебе нужна хорошая головомойка, я сочту за честь сделать тебе такое одолжение, – сказала она, от всей души улыбаясь и посмеиваясь над своей собственной шуткой.
– Ну, что, удалось тебе выполнить задание? – спросила она, присаживаясь, в ожидании, когда Михаил к ней присоединится. На кончиках его волос все еще оставалось несколько капель воды, ей хотелось вытереть их, но она не стала этого делать.
– Думаю, я неплохо справился. Поначалу я думал, что знаю ответ, что мои жизненные сообщения – «ты никчемный человек», «ты ничего толком не можешь сделать», «ты полный идиот». Это то, что я говорю себе, когда попадаю в неприятности. Но спустя несколько дней размышлений над этими сообщениями, я осознал, что за всеми ними стоит одно основное – «ты не достоин того, чтобы тебя любили». – Лишь только он вымолвил эти слова, как тут же запнулся, крупные слезы застили глаза и покатились по щекам. Он пытался вытереть их тыльной стороной ладони, но не мог их остановить.
Тетушка Таисья наклонилась и протянула ему бумажное полотенце из коробки, стоявшей на столе. Она продолжала хранить молчание. – Я даже не помню, чтобы мой отец обнимал меня, или держал на коленях, или говорил мне о том, что любит меня. Он всегда был так занят спасением мира, что на меня у него просто не было времени. Когда я сказал ему, что Дайана беременна, первыми вылетевшими у него словами были: «Это разрушит мое служение, нам придется переехать в другую страну и начать все заново». Он ни разу не спросил меня, как я себя чувствую или как идут мои дела или чем он может мне помочь. Он просто заставил нас сделать вид, что этого никогда не было.
Большую часть проведенного ими вместе часа говорил Михаил, Тетушка Таисья просто слушала. Она задавала вопросы и предоставляла Михаилу массу времени, чтобы ответить или, по меньшей мере, задуматься. Она не торопила его, она знала, что он может идти именно с такой скоростью и это его путешествие, а не ее, она просто была для него компаньоном.
- Что в действиях тетушки Таисьи вам понравилось?
На протяжении последующих недель и месяцев Тетушка Таисья побуждала Михаила к открытому и честному разговору о его жизни, боли, разочарованиях, о гневе, который он испытывал к своему отцу, о вине и стыде за собственные неудачи. И всякий раз она просила Михаила взглянуть в глаза правде в каждой конкретной ситуации, не прятаться, не отрицать того, что было, не притворяться, что это не болит. Затем она спрашивала его о том, как Бог смотрит на эту реальность. Достоин ли Михаил любви или нет? Прощен ли? Оправдан ли его гнев? Она просто держала в руках зеркало реальности и истины и заставляла Михаила вглядеться в него повнимательнее и увидеть, какова истина. И истина понемногу стала совершать в жизни Михаила свои чудеса, как это обычно и бывает.
Для Михаила эти недели и месяцы пробежали очень быстро. Каждый вторник проходил примерно в одном и том же формате, но темы варьировались от того, как вести молодежное служение, до конфликтов со старшим пастором, от отношений служителей с противоположным полом до личных проблем, которые он пытался разрешить. О чем бы Михаил ни хотел поговорить, он знал, что Тетушка Таисья предоставит ему свое полное внимание, задаст ему десятки вопросов, до тех пор пока у него не появится ясное понимание того, что лежит в корне проблемы. И только когда он сам доходил до того, в чем истина, она делилась с ним своим мнением.
Как-то в одно особенно жаркое душное летнее утро Михаил пришел очень печальным. Тетушка Таисья уже достаточно хорошо знала своего друга, так что, как только был приготовлен и подан традиционный кофе, она спросила его, что случилось.
– Если бы я знал, – мягко ответил Михаил, выглядывая в окно. – Думаю, это как-то связано с тем, что я не могу по-настоящему простить своего отца. Каждый раз, когда я пытаюсь пройти через процесс прощения, мне становится только хуже. Я действительно хочу простить и забыть, но такое чувство, словно я не могу преодолеть какой-то огромный барьер.
– Похоже, ты хорошо следуешь расписанию, – сказала Тетушка Таисья, взяв половинку печенья, лежащего рядом с ее чашкой кофе. – Кто-то сталкивается с этой проблемой раньше, чем другие, но, в конце концов, всем приходится пройти по этому пути.
– Но я думал, что давно прошел этот этап, я уже понял, что все то, что вызывало во мне гнев, это законные проблемы, и их следует признать и работать над ними, но, похоже, я так никуда и не ушел оттуда, с чего начал, – глаза Михаила вспыхнули от гнева и бессилия.
– На самом деле, прощение только потому не дается тебе, что ты пока еще не можешь простить, – достаточно откровенно ответила Тетушка Таисья.
– Но я думал, нам заповедано простить все и всем и затем забыть об этом и двигаться дальше, – посетовал Михаил.
– Начнем вот с чего: ты действительно считаешь, что забыть обо всем – это хорошая мысль? То, о чем мы забываем, в конце концов, снова и снова повторяется в нашей жизни. Может быть, гораздо лучше помнить грехи прошлого, чтобы не повторять их снова, – предположила она.
Размышляя над смыслом сказанного Тетушкой Таисией, Михаил нахмурился.
– Ну, так почему же я не могу простить, если я действительно хочу этого и должен это сделать? – настаивал он.
– Ты не можешь простить, потому что еще не перегоревал всю свою боль. В большинстве случаев, когда обида мала, ее нужно просто отпустить, но, Михаил, то, что твой отец делал по отношению к тебе на протяжении многих лет, было эмоциональным насилием, которое не преодолеть, промямлив слова прощения, насколько бы чистосердечными они ни были. Твоему духу нанесли раны и продолжают наносить. До тех пор пока не произойдет исцеления, твои молитвы о прощении будут бессильны.
– Вы хотите сказать, прежде чем я смогу простить, я должен исцелиться от внутренних ран?
– Совершенно верно, – ответила Тетушка Таисья, глядя ему прямо глаза. – Церковное учение о прощении зачастую имеет обратный эффект, оно приводит людей только к еще большему отрицанию. Мы хотим быстрого решения проблемы. Но истинное прощение, как и все остальное, о чем мы говорили, – это процесс, это путь прощения, а не единичное событие.
Она пояснила, каковы этапы горевания о боли, потерях и разочарованиях. Она пояснила, что это естественная часть нашей человеческой природы, и здесь нечего стыдиться, это часть истории нашей жизни.
Медленно и болезненно Михаил начал позволять себе выражать гнев, он перестал притворяться, что отвержению со стороны отца можно найти оправдание, он оплакивал то, что у него не было отца, который любил бы его, который был бы рядом. В конце концов, он начал принимать свою жизнь такой, какой она есть, хорошее и плохое, успехи и неудачи. Но сложнее всего ему было простить самого себя. Он потерпел в жизни полный и абсолютный крах. Но вместо того чтобы корить и наказывать себя, как он обычно это делал, он горевал о своих неудачах, признавал существующую жизненную реальность, и только после этого смог простить себя и пойти дальше.
Шли годы, а Михаил все также приходил в гости по вторникам утром. Он больше не занимался служением, но стал успешным бизнесменом, женился и обзавелся двумя детьми. Время нанесло тяжелый урон Тетушке Таисье. Люди останавливались и смотрели, как, гуляя по парку, хорошо одетый, привлекательный молодой человек толкал перед собой огромную кресло-коляску с очень крупной азиатского вида женщиной, низко наклоняясь к ней, чтобы расслышать каждое слово. Два спутника помогали друг другу отыскать свою тропинку на извилистом жизненном пути.
- Что важного из идеи прощения Таисья поведала Михаилу?
- Что важного Таисья поведала Михаилу о полярностях жизни?